1-го Мая 1960 года, офицер в отставке

                     Жизнь предназначена для счастья

Мусин Исмаил (слева) с сослуживцем. 1942 год

Если вы абсолютно уверены в своей правоте и не согласны с позицией автора, а также слабонервны, то не следует вам читать эту статью. Она лишь вызовет у вас раздражение, а нам бы не хотелось этого.

С первых же дней Отечественной войны нашего отца Мусина Исмаила призвали на военную службу для защиты нашего Отечества от врага. Тогда ему было 36 лет. С детства любил землю, в анкете называл себя “хлеборобом по происхождению”.  Для своего времени он был человеком образованным, главным образом благодаря неустанной работе над повышением своих знаний. Любил труд, всегда занимал активную жизненную позицию, быстро сходился с людьми. После его ухода на фронт наш дом остался пустым.

В начале войны фронту нужны были, прежде всего, квалифицированные, опытные люди. Битком набитые эшелоны с бойцами до столицы мчались без остановки.

Отец прибыл на сборный пункт Московского горвоенкомата и был направлен в автошколу. Окончив автошколу, получил водительское удостоверение. Из военно-пересылочного пункта Мосгорвоенкомата 18 декабря 1941 года его направили в распоряжение отдельного автотранспортного батальона №794.

Что уж говорить, поначалу боевые действия развивались не так успешно, как предполагалось, хотя желание идти вперед у наших воинов было огромно. Армия противника, несмотря на огромные потери, продолжала оставаться еще сильной. Все происходило как в лихорадке: все выло, стреляло, взрывалось. В то время, когда под Москвой сложилась критическая для наших войск ситуация, основная часть борьбы с многочисленными танками противника ложилась прежде всего на артиллерию для стрельбы с закрытых огневых позиций.

Кругом поваленные в беспорядке, покрытые мохом гниющие стволы деревьев. От болотных трав поднимались душные сладковатые испарения, вызывающие головную боль. Дороги – сплошное месиво: вся изрыта воронками от снарядов. Совершая объезды по бездорожью, в сложных условиях лесисто-болотистой местности, основной боевой задачей нашего отца была доставка на грузовике боеприпасов, военного снаряжения, стрелкового оружия, горюче-смазочных материалов.

Сколько раз он бывал на грани смерти. В одном из боев он был тяжело ранен. Осколком была перебита кость ноги, идти не мог. Но товарищи не бросили его, понесли на себе, заботились о нем, кормили. Его доставили в медсанчасть, оттуда перевезли в госпиталь, где лечился около     4-х месяцев. Выжил, но работать водителем грузовика уже не мог.

Отец продолжал воевать уже стрелком-автоматчиком. Немцы во что бы то ни стало пытались рассечь надвое нашу группировку, но все их попытки наталкивались на стойкую оборону. Ночью были особенно сильные обстрелы из орудий и минометов всех калибров. Иногда эти обстрелы напоминали сплошную канонаду. Было видно, что они попали в окружение.

Отец со своим боевым товарищем пополз правее, где кустарник казался гуще, а огонь – не таким губительным. В это время из кустов застрочил немецкий пулемет. Отец остался здесь, а его товарищ пополз к пулемету. Вдруг рядом с отцом разорвался снаряд, его завалило землей, оглушило, он, почувствовав жгучую боль, потерял сознание. Там, в окружении отморозил ноги, раненый пролежав всю зимнюю ночь. Отбив атаку, его боевые товарищи нашли его. Ампутация пальцев ног стала неизбежной, что и было сделано в госпитале. Это означало, что для нашего отца война закончилась.

Пройдя на войне все круги ада, покалеченный душой и телом, оставшийся в живых от страшной мясорубки, перекинув мешок через плечо он вернулся домой на костылях. На нем была старенькая шинель, брезентовый ремень, на ногах обмотки, на голове пилотка красноармейца. Его возвращение дарила радость и улыбку опечаленным ожиданиями лицам детей  (нас было четверо) и матери. На его груди блестели боевые награды.

Отец заметно изменился; похудел, как будто стал ниже ростом, на бледном лице с синими кругами под глазами появились морщины, набрякли отечные мешки. Руки обвисли, кости выпирали так, что, казалось, вот-вот проткнут серую, хрупкую, как пергамент, кожу. Давали о себе знать старые раны. Он только покрякивал, растирая эти раны. Но, тем не менее, был собран и подтянут.

Дети похожи на камеру со включенной кнопкой записи, запоминая все услышанное и увиденное. Мы рассаживались рядом с ним, не отрывая глаз от него, просили делиться воспоминаниями, передать атмосферу военного периода его жизни. Откровенно говоря, он неохотно делился, не было в его рассказах ни радостного воодушевления, ни описания военных подвигов – ни чужих, ни, тем более своих. Его душили слезы.

Однако испытывая невероятное волнение и терпимость, он решился рассказать об одной трогательной истории. Осенью 1942 года, устанавливая связь с партизанами, они наткнулись вдруг на одинокую лошадь. Не лошадь, а скелет: худая, облезлая, с болячками, узда болталась на усохшей морде, седло висело под животом. И вдруг – изрытая копытами земля: ветки, трава, листья – все съедено. Лишь клочок земли в середине истоптанного круга оставался нетронутым, - там, в пожелтевшей траве, лежал труп, ее бывший всадник. Они были потрясены преданностью лошади, напоили ее, накормили, чем могли, а воина-всадника с воинскими почестями похоронили.

Война закончилась, а агония испытаний начала прибавлять обороты уже на невоенной “линии фронта”. С началом войны была введена карточная система. В сельсовете под расписку давали талоны на получение ржаного хлеба - по 300г на человека. Часами стояли в жутких очередях за получением этого пайка – вкусного, настоящего хлеба с ароматным запахом. По пути домой мы кромсали эту буханку. Кстати, в 2017 году в России собрали рекордный урожай зерна – 140 млн. тонн, а населению продают неполноценный, а эрзац-хлеб, суррогат, уже на следующий день начинает крошиться и покрываться плесенью.

В 1946 году родился пятый ребенок в нашей семье. Жить, жить, выжить - во что бы то ни стало! – вот единственная мысль, которая болезненно стучала в голове. Источником нашей жизни были дикорастущие растения: крапива, хвощ полевой, подорожник, одуванчик, лебеда, щавель. Могли ли мы подумать тогда, что эти и многие другие растения являются лечебными. Мы их сушили на чердаках или под навесом. Крапива полезна при лечении анемий, повышает гемоглобин в крови. Одуванчик применяется как желчегонное средство, щавель – при болезнях кишечника. Желуди оказывают влияние на развитие мозга.

                  Мама выбивалась из сил, чтобы спасти детей от голодной смерти. Она рубила на доске лебеду с крапивой примерно в равных пропорциях, солила, обволакивала в муке и жарила на сковороде. Получались котлеты. Весной, копая огород, мы находили гнилой, замерзший картофель, который использовался тоже для приготовления котлет. В народе этот гнилой картофель называли “былбыл” (соловей). Есть глубокий смысл в этом слове. Баланда из картофельных очистков, свекольных листьев и ботвы моркови, оберточная бумага из-под маргарина – эти «трофеи» помогали поддерживать слабеющие силы. Давились, нас тошнило, но ели, иначе – смерть. Участились случаи употребления в пищу мертвечины.

Все сельскохозяйственные работы курировали номенклатурные кадры – это председатель колхоза, его заместитель (позволял себе постоянно надругаться нецензурными словами над Всевышним Аллахом, что является вероотступничеством), агроном и землемер колхоза, бригадиры полеводческих бригад.

В 40-х годах не было комбайнов. Для скашивания сельхоз культур и транспортировки скошенной массы, а также укладки ее в валки на поле применялись жатки. Одновременно наши мамы использовали серпы для срезывания хлебных злаков с корня. В конце рабочего дня они наполняли свои лифчики зерном, дома его сушили, а потом с помощью ручной мельницы мололи. По – видимому, номенклатурщики по морально-этическим соображениям не позволяли себе обыскать их.

После уборки урожая мы ходили по полю и собирали оставшиеся полусгнившие колосья. Номенклатурщики ловили нас, выворачивали наши сумки, нас, 10-ти летних детей, били кнутом по спине с целью телесного наказания за  “воровство”. Мы их панически боялись, плакали, подползая к ним на четвереньках, просили не бить, но нет! Однажды, после удара плетью ниже пуповины в область мочевого пузыря, у меня произошло произвольное мочеиспускание и штаны стали мокрыми.

Исполком сельсовета курировал вопросы налогообложения. Сразу после войны был введен обязательный налог в виде поставки государству натуральных продуктов: мяса, молока, сливочного масла, яиц и шерсти. Я уже не говорю о добровольно-принудительных облигациях государственного займа.

Для сбора этих налогов персонально назначались номенклатурные люди – это председатель сельсовета, его заместитель, секретарь сельсовета, два учителя из школы – брат с сестрой, которая из кожи вон лезла, чтобы выслужиться, в конечном итоге была награждена орденом Ленина. Я их знаю поименно, но здесь назову лишь одного, потому что он приходился нашему отцу двоюродным братом. Это Усман Ибрагимов, секретарь сельсовета, одиозный персонаж, обладавший наибольшим цинизмом. Имел на спине анатомическую особенность - горб, по этой причине садился у края стола только на одной половине ягодицы. Основными чертами его характера были: нахмуренное лицо, сжатые челюсти, резкие движения, яростные крики, удары кулаком по столу.

В сторонке с показным видом сидел один человек. Он старался держаться в тени, но по тому, как заискивающе поглядывал на него Ибрагимов, как вопросительно косились остальные, нетрудно было догадаться, что он здесь – заглавная фигура. Это был председатель сельсовета.

Наш отец, инвалид первой группы, кавалер ордена «Отечественная война» первой степени, пытался убеждать их в том, что: у него нет никаких средств; пятеро детей, они ходят в лохмотьях, спят на полу без постелей, даже без соломенной подстилки; дети только раз в месяц ходят в баню с небольшим куском мыла, чтобы смыть месячную грязь. И уж совсем неслыханное дело – росло число обовшивевшихся людей.

Живя в режиме ожидания, мы информировали отца об их перемещениях из дома в дом и прятали его в погребе. А от мамы, как с гуся вода. Отцу запретили отлучаться, фактически обложили его флажками. Орали в голос. Они осматривали рот отца в поисках золотых зубов, которые можно было бы выломать. Томительно тянулись минуты.

В одном из последующих визитов “доброй воли”, чтобы не уйти с пустыми руками, они сняли с самовара кран, повесили картонную бирку с надписью “ Мусин И “ и унесли с собой. Через 3 дня конфисковали нашу единственную козу. Такова была доктрина, политическая система.

“Басманного” суда тогда еще не было. Номенклатурщики не менялись, они лишь на время играли нужную роль ради своих интересов.

В 1947-1948 годах меня беспокоила еще одна напасть – куриная слепота, то есть расстройство способности видеть при сумеречном и ночном освещении. После захода солнца вообще ничего не видел и без сопровождающего никуда не мог ходить. Возникновение болезни было обусловлено длительным недостатком в пище витаминов А и В. Лечение печенью, томатами, яйцами, сливочным маслом издавна считалось самым эффективным средством.

Дров нет, газ и электричество только в сказке, керосин только для лампы. Родители напоминали, что после лета наступает осень, а после осени – холодная зима. Для брикетирования использовали навоз с овцефермы. Перегруженная тележка, с влажным навозом, дребезжа, качалась из стороны в сторону, оставляя после себя след в виде синусоиды. Для связки и упрочения брикетов использовали связующую добавку в виде соломы. Навоз с соломой месили босыми ногами, добавляя  воду. Укладывали эту массу в деревянные колодки, сушили, переворачивая, затем укладывали в сарае для зимней топки.

В результате повышенной чувствительности организма к воздействию свежего навоза возникала аллергия. Она характеризовалась появлением на ногах сильно зудящих высыпаний, похожих на волдыри. Она была связана с непереносимостью организма, отличалась жжением и зудом. Иногда заболевание затягивалось и сопровождалось повышением температуры, общим недомоганием. Наша бабушка лечила нас народным средством – нашей собственной мочой.

            Часто случалось так, что зимой при неполном сгорании в печи брикетов, сами того не замечая, отравлялись ядовитым угарным газом с симптомами головной боли, головокружения, тошноты и слабости. При выходе на свежий воздух падали в обморок с внезапной потерей сознания.

Таково было наше несостоявшееся детство. Все, что написано в данной статье, пережито мною лично. Ни больше и ни меньше. Без приукрашивания. В год своего 80-летия обращаюсь к депутатам Госдумы с предложением принять Федеральный закон, на основании которого дети войны будут приравнены в правах к участникам Отечественной войны.

Депутаты, занимающиеся законотворчеством, прислушивались бы к этому слабому голосу, к моим словам, написанным сломанным пером, обмакнутым в кровь сердца!

Москва  - Чембилей

Фото:

1. Курсант Мусин Х.И. – участник военного парада на Красной площади 1-го Мая 1960 года.
2.  Орденская книжка Мусина Исмаила.